Иранистика в СПбФ ИВ РАН

Иранистика, как отдельная дисциплина и направление исследований, явление достаточно новое для отечественного, да и, пожалуй, мирового востоковедения. По формальным критериям, восточные факультеты ВУЗов СССР стали готовить и выпускать иранистов лишь к 30-м годам XX в. До этого на территории Российской империи и в начале советского периода существовала разрядная система квалификации выпускников. Она предполагала специализацию по всему мусульманскому Востоку с одинаковым знанием трех-четырех основных языков мусульманского мира: арабского, персидского, одного-двух тюркских. Поэтому говорить об иранистике и «чистых» иранистах XIX – начала XX вв. будет до какой-то степени анахронизмом. Тем не менее, предпочтения исследованиям иранского этнолингвистического региона (современные территории республик Центральной/Средней Азии, Ирана, Афганистана и частично Индии), отдававшиеся некоторыми российскими учеными уже в XIX в. (Б. А. Дорн, К. Г. Залеман, В. А. Жуковский), позволяют судить об их довольно ранней «узко» иранистической специализации, которая, кстати, сделала их основателями многих иранистических дисциплин современного востоковедения.

Официальное становление иранистики в качестве самостоятельной дисциплины в организованном в 1930 г. на базе Азиатского музея (далее АМ) Институте востоковедения (ИВ) произошло в 30-х г. XX в., что организационно отразилось в утверждении в 1931 г. Кабинета иранистики, или с 1936 г. Иранского кабинета, создании Ассоциации иранистов в 1935 г., проведении в том же году в Ленинграде III Международного конгресса по иранскому искусству и археологии, а также в принятии перспективных пятилетних планов на издание серии материалов и монографий по истории Ирана и сопредельных стран. Этим планам, по большей части, не суждено было осуществиться из-за Великой Отечественной войны (далее ВОВ).

Те сотрудники Иранского кабинета, которые избежали политических репрессий, выжили в блокаде и вернулись из эвакуации (Москва, Ташкент, 1942–1945), в послевоенные годы работали в Секторе иранской филологии (с 1946 до 1950 г.), с осени 1956 г. до ноября 1957 г. — в составе Группы иранистов Сектора Восточных рукописей ИВАН СССР, а затем до января 1978 г. — во вновь возрожденном Иранском кабинете. С 1978 г. по настоящее время — Сектор Среднего Востока ЛО ИВАН СССР/СПбФ ИВ РАН.

Деятельностью Кабинета, Группы и Сектора на протяжении истории руководили: С. Ф. Ольденбург (1931–1932), Е. А. Бертельс (1932–1945), А. А. Фрейман (1945–1956), И. П. Петрушевский (1956–1959), М. Н. Боголюбов (1960–1961), Г. В. Шитов (1961–1963), З. Н. Ворожейкина (1963–1971) и О. Ф. Акимушкин (с 1971 г. по настоящее время).

Общемировая тенденция к специализации, накопление фактического (рукописи, монеты, артефакты) и исследовательского материала привели на сегодняшний день к возникновению еще более узко профилированных дисциплин, которые, выделившись из иранистики, стали вполне самостоятельными направлениями востоковедной науки. Речь, прежде всего, идет об афганистике, курдоведении и кавказоведении, поэтому в данном иранистическом обзоре они уже не рассматриваются (афганистика и курдоведение выделены в самостоятельные очерки). Однако результаты иранистических исследований Среднеазиатского кабинета ИВ вошли в настоящий очерк. Он был образован также в начале 30-х гг. XX в., разделен по научной работе на тюркологическую и таджикскую секции и имел в своем составе поначалу всего 7 сотрудников. С 1946 по 1950 гг. — Туркологический сектор (зав. А. К. Боровков), состоявший из двух кабинетов: Среднеазиатского и Турецкого.

На сегодня в зарубежном востоковедении иранистику принято делить на два основных периода — доисламский и исламский, что до известной степени не лишено оснований и даже отражает тенденции в исследованиях XIX–XX вв. Естественно, что деление по такому, религиозно-историческому принципу предполагает включение в иранистику первого периода изучение доисламских религий — зороастризма и манихейства, а во второй — арабо- и персоязычный ислам со всеми его школами и течениями, равно как и прочие религиозные учения (наприм., бабизм–бахаизм/бехаизм), которые причастны к истории иранского этнолингвистического региона. В силу разных обстоятельств исследования в указанных направлениях происходили неравномерно (библиографические ссылки в очерке даются только на основные монографии).

Санкт-Петербург: Азиатский музей–СПбФ ИВ РАН

В течение всего XIX в. шел процесс активной колонизации европейскими странами стран мусульманского Востока, в который была вовлечена и Россия. Ее войны с Ираном и Турцией, присоединение к Российской империи Кавказа и территорий Центральной Азии привели, с одной стороны, к увеличению численности мусульманского населения Российской империи и реальному превращению ислама во вторую государственную религию после христианства, а с другой, вызвали взрыв интереса среди образованных слоев российского общества (А. С. Пушкин, П. Я. Чаадаев, Л. Н. Толстой, В. С. Соловьев и другие) к исламу вообще и персоязычной поэзии, в частности, и религиозно-национальному возрождению среди российских мусульман (Муса Джаруллах Бигиев, Атаулла Баязитов, Исмаил-бей Гаспринский и др.).

В результате на интеллектуальном рынке России возник повышенный спрос как на академических, так и на прикладных, практических востоковедов (переводчиков, дипломатов, резидентов). Этот спрос был удовлетворен созданием эффективной модели для изучения стран Востока: рукописная коллекция — научно-исследовательский институт — восточный факультет (или отделение) высшего учебного заведения, которая позволяла говорить о появлении в России своей собственной школы научного востоковедения. В дальнейшем эта модель, опробованная сначала в Санкт-Петербурге, Москве и Казани, к концу 20-х годов XX в. была вновь использована советской властью с регионально-национальной ориентацией в столицах всех среднеазиатских и закавказских республик СССР.

К концу XIX в. в столице Российской империи крупные востоковедные центры были представлены Азиатским музеем (основан в 1818 г.) со своей коллекцией мусульманских рукописей, монет и артефактов восточной культуры и Факультетом восточных языков (ФВЯ, указ к основанию издан в 1854 г., открыт в 1855 г.) Санкт-Петербургского университета, который после перевода сюда наряду с преподавателями и лучшими студентами также и рукописей из Казанского университета основательно пополнил свое арабографичное рукописное собрание (библиотека ФВЯ заложена еще в 1819 г.). Кроме них хранилищами мусульманского культурного наследия выступали Императорская публичная библиотека (основана в 1814 г., сейчас Российская Национальная библиотека, РНБ) и Институт, или Учебное отделение, восточных языков при Азиатском департаменте МИД. Именно данные столичные центры востоковедения задавали тон развитию востоковедения во всей России. При этом следует отметить факт, ранее как-то не особо выделявшийся в истории отечественного востоковедения: академическое востоковедение в России на базе Азиатского музея, как самого крупного из перечисленных центров, сложилось во многом благодаря немецкой школе востоковедения и ее представителям, которые приглашались в крупные города Российской империи и, в первую очередь, в ее столицу. Такой подход, господствовавший в царской России, дал возможность не только использовать научные связи и традиции, уже наработанные в Западной Европе, но и общаться с ней в прямом и переносном смысле на одном языке, что привело к формированию единого западноевропейского научного сообщества со своей периодикой, критикой, обменом научными достижениями, рукописями и т.п., куда органично влились и ученые России.

Это сообщество было так или иначе деформировано к 30-м годам XX в., на его месте создано новое, внутрисоюзное, которое по сути развалилось в середине 90-х годов, сегодняшние попытки восстановления и того и другого пока малоэффективны. В связи с чем деление истории российского востоковедения, включая иранистику, вслед за политической историей на три периода: I — до 1917 г., II — с 1917 по 1991 г., III — с 1991 по настоящее время, представляется искусственным и неоправданным. При пристальном взгляде более или менее кардинальные политические изменения в истории страны влияли на научную жизнь востоковедных учреждений с запозданием в среднем на 8–10 лет, то есть I период — ориентировочно до 1930 г., II — с 1930 по середину 90-х гг., III — с середины 90-х гг. по настоящее время, а для истории собственно АМ и ИВ можно добавить еще один период с 1930 по 1956 гг. (результат ВОВ и перевода ИВ на время эвакуации в Москву).

Благодаря немецким ученым в Азиатском музее довольно рано началось выделение нескольких направлений в области иранистики.

Каталогизация и описание рукописей

Данному направлению всегда придавалось первостепенное значение, ведь прежде, чем что-либо изучать, надо знать, что имеется в наличии. Для этого в Азиатский музей был приглашен сначала один немецкий ученый Christian Martin Fraehn (русифиц. Христиан Данилович Френ, 1782–1851), ставший его первым хранителем (= директором) и академиком, а затем, по рекомендации Френа, и второй — Iohann Albrecht Bernhard Dorn (русифиц. Борис Андреевич Дорн, 1805–1881), сменивший Френа на посту хранителя и также ставший академиком Императорской академии наук. Вместе с Френом Дорн выпускает каталог арабографичных мусульманских рукописей Азиатского музея (1855–1877). Уже самостоятельно Дорн описывает арабографичные рукописи Императорской публичной библиотеки (1852), где он подрабатывал библиотекарем, и поступившую в нее позже коллекцию известного российского ираниста Н. В. Ханыкова (1864; 1865). Работа по каталогизации персидских рукописей Публичной библиотеки была в общем завершена уже в советское время Г. И. Костыговой (1926–1999).

Над мусульманскими рукописями Азиатского музея продолжил работу и его третий директор академик барон Victor R. Rosen (Виктор Р. Розен, 1849–1908), воспитавший целое поколение выдающихся ученых и вошедший в историю востоковедения еще и организацией издания крупнейшего печатного органа дореволюционной научной периодики — ЗВОИРАО (Записки Восточного отделения Императорского Русского археологического общества, СПб.–Пг.). Он же составил список коллекции Учебного отделения восточных языков при МИД (1886), которую позже описал его ученик В. A. Жуковский (1974 – посмертное изд.).

К мусульманскому рукописному наследию обращались многие иранисты Санкт-Петербурга (см.: Карская, 2000, 82–98), благодаря чему происходило становление их научных интересов и формирование направлений иранистики. Ученик Розена Carl Gustav Hermann Salemann (русифиц. Карл Германович Залеман, 1849–1916), который впоследствии стал академиком и шестым директором Азиатского музея (1890–1916), также проводил огромную работу по описанию постоянно пополнявшейся коллекции Азиатского музея и наряду с этим подготовил первый список мусульманских рукописей Санкт-Петербургского университета (1888). Второй университетский список по новым поступлениям был позже составлен его учеником, преподавателем СПб университета и сотрудником ИВ (с 1936 по 1942 г.) А. А. Ромаскевичем (1925), третий, также по новым поступлениям, — A. T. Тагирджановым (1957). Последним было опубликовано очень подробное описание более 80 исторических, географических и биографических сочинений на персидском языке, представленных в 169 единицах описаний из этой коллекции — «Описание таджикских и персидских рукописей Восточного отдела библиотеки ЛГУ. Т. 1. История, биографии, география» (Л.: Изд-во ЛГУ, 1962). Сводного каталога персидских рукописей университетской коллекции по сей день нет.

Работа над каталогизацией пополнившейся в годы советской власти рукописной коллекции Азиатского музея–ИВ–ЛО ИВАН СССР была продолжена коллективом авторов: Н. Д. Миклухо-Маклай (1915–1975), О. Ф. Акимушкин (род. 1929), В. В. Кушев (1927–2001), А. М. Мугинов (1896–1967), М. А. Салахетдинова (1920–1990). Ее результатом стало издание краткого сводного каталога персидских и таджикских рукописей Азиатского музея (1964), включившего в себя 4680 единиц описания. Одновременно Н. Д. Миклухо-Маклаем была разработана схема детального описания персидских сборников, которую сначала он сам успешно применил для описания географических, биографических и исторических сочинений (1955; 1961; 1975), а затем дело было продолжено С. И. Баевским (род. 1923) в описании персидских толковых и двуязычных словарей (1962; 1968), Н. М. Туманович (1928–2005) — фольклора (1981), З. Н. Ворожейкиной (род. 1925) и Х. Н. Ниязовым (1927–1986) — персоязычной художественной литературы (1980; 1979) и О. Ф. Акимушкиным — поэтических сборников и альбомов (1993).

По завершении основного объема работ по каталогизации некоторые сотрудники Сектора приняли активное участие как в проекте «Культура народов Востока» (1984), так и в аналогичном проекте «Рукописная книга в истории культуры народов Востока» (1987). В первый проект внесли свой вклад О. Ф. Акимушкин, З. Н. Ворожейкина и Н. Д. Миклухо-Маклай, которые написали соответствующие очерки, составившие коллективную монографию. Во втором проекте участвовал О. Ф. Акимушкин с главой «Персидская рукописная книга». Лучшие работы последнего, который на сегодняшний день является ведущим специалистом в различных областях иранистики и, в первую очередь, манускриптологии и кодикологии, вместе с хронологическим списком его 260 публикаций недавно изданы отдельной монографией (2004). Работа с фондом персидских рукописей собрания в той или иной степени ведется и в настоящее время, но уже по более узким направлениям иранистики: С. Р. Туркин (род. 1966) — персоязычная астрология и астрономия, Ю. А. Иоаннесян (род. 1957) и А. А. Хисматулин (род. 1966) — суфизм.

Следует немного сказать о способах пополнения санкт-петербургских рукописных коллекций вообще и АМ, в частности. Их было несколько: 1) целевые закупки (у коллекционеров, благотворительных обществ и организаций) и закупки рукописей во время поездок сотрудников АМ по странам Востока (на специально выделявшиеся для этого средства — общепринятая практика в основном до начала 20-х годов XX в.); 2) рукописи, передававшиеся в дар (в составе частных библиотек родственниками того или иного востоковеда после его смерти, дарения ориенталистов, дипломатов, посольских миссий и т.п.); 3) военные трофеи и конфискат (незначительный процент, в основном в первые годы Советской власти). На сегодня, в силу изменившихся экономических и политических условий, а также крайне незавидного бюджетного обеспечения гуманитарных научных учреждений федерального подчинения, пополнение рукописной коллекции СПбФ ИВ РАН практически свелось к нулю, исключая, быть может, редкие поступления в виде микрофильмов с рукописей, хранящихся в зарубежных коллекциях, да и те — благодаря личным усилиям научных сотрудников и по их просьбам.

Литографское книгопечатание

Ученых, вовлеченных в данную область иранистики, в мире можно посчитать на пальцах одной руки. Одним из них, по сути дела пионером, является О. П. Щеглова (род. 1936), составившая три каталога персидских литографированных изданий соответственно по коллекциям бывшего Азиатского музея (ныне СПбФ ИВ РАН) — всего 1486 изданий (1975); Ленинградского (ныне Санкт-Петербургского) ГУ (1989) — всего 702 издания и Императорской Публичной (ныне Российской Национальной) библиотеки (2002) — всего 173 издания, к которому также прилагается описание 43 персоязычных изданий в коллекции Русского Этнографического музея. Ей же были проведены основательные исследования по истории, культуре и тематической направленности литографированного книгопечатания в Иране — «Иранская литографированная книга (из истории книжного дела в Иране в XIX – первом десятилетии XX в.)» (М.: Наука, 1979) и Индии — «Персоязычная литографированная книга индийского производства (XIX в.)» (СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001). В настоящее время О. П. Щеглова готовит каталог литографий СПб-собраний, напечатанных в Центральной/Средней Азии в конце XIX–начале XX вв.

Нумизматика

Хотя данная отрасль и является ныне независимой дисциплиной востоковедения и не только, однако ее истоки также восходят к иранистике. Среди отцов-основателей нумизматики следует прежде всего отметить Х. Д. Френа, составившего по собранию АМ едва ли не первый в мире каталог мусульманских монет. Региональной среднеазиатской нумизматикой занимался один из первых отечественных специалистов по Центральной/Средней Азии, двоюродный брат известного российского востоковеда и дипломата Н. В. Ханыкова (1819–1878) В. В. Вельяминов-Зернов (1830–1904), который издал довольно объемное исследование под названием «Монеты бухарские и хивинские» (1859). Несмотря на то, что в начале 30-х годов XX в. вся нумизматическая коллекция АМ была передана Государственному Эрмитажу, его дело продолжила сначала О. И. Смирнова (1910–1982), ставшая основателем нового направления в нумизматике — согдийской нумизматики, по которой ею опубликованы «Каталог монет с городища Пенджикент» (1963) и «Сводный каталог согдийских монет» (1981), а затем А. И. Колесников (род. 1935) с глубоко фундированной монографией «Денежное хозяйство в Иране в VII веке» (1998).

Текстология и исследования

Научное издание отдельных памятников (в оригинальной графике, факсимиле и/или в переводе) и их исследование являлись одними из основных сфер деятельности сотрудников Азиатского музея. Эту традицию продолжают и ученые СПбФИВ РАН.

Доисламская иранистика

В доисламскую иранистику огромный вклад внес К. Г. Залеман своими публикациями манихейских текстов в специально созданной им серии «Manichaeica» и филологическими исследованиями по среднеперсидскому и согдийскому языкам. Эти исследования были затем продолжены Ф. А. Розенбергом (1867–1934) и А. А. Фрейманом (1879–1968) — одним из основоположников изучения хорезмийского языка — «Хорезмийский язык. Материалы и исследования» (М.-Л., 1951) и согдологии. Последняя получила новый толчок к развитию в 30-х гг. XX в. в связи с огромным количеством археологических находок в верховьях Зеравшана, превращенных в целый корпус документов (77 единиц), которые были полностью опубликованы в серии работ уже после ВОВ коллективом авторов — «Согдийские документы с горы Муг» (Вып I–III, М., 1962, 1963). Дальнейшее развитие по указанным направлениям доисламской иранистики происходило благодаря работам М. Н. Боголюбова (род. 1918), В. А. Лившица (род. 1923), И. М. Оранского (1923–1977), которым издано несколько обобщающих монографий по древнеиранской филологии, И. М. Стеблин-Каменского (род. 1945), специализирующегося на памирских языках и изучении Авесты, М. А. Дандамаева (род. 1928), издавшего ряд монографий по истории доисламского Ирана — «Иран при первых Ахеменидах (IV в. до н.э.) (1963), «Рабство в Вавилонии VII–IV вв. до н.э.» (1974), «Культура и экономика древнего Ирана» (1980, совм. с В. Г. Лукониным), «Вавилонские писцы» (1983) и др., О. И. Смирновой, опубликовавшей «Очерки по истории Согда» (1974), А. П. Рагозы (1932–1998) — «Согдийские фрагменты центральноазиатского собрания ИВ АН СССР» (1985), О. М. Чунаковой (род. 1948) — «Книга деяний Ардашира, сына Папака» (1987), А. И. Колесникова, который в настоящее время занимается переводом на русский язык 4-й и 5-й книг «Денкарда», и П. Б. Лурье (род. 1976) — исследователем согдийской топонимики.

Иранистика исламского периода

В силу объективного преобладания исламского материала, доминировали все-таки публикации текстов по иранистике исламского периода. При этом до начала 30-х годов XX в. российские иранисты вполне обоснованно видели себя частью западноевропейского научного сообщества, где также шел процесс освоения памятников мусульманской культуры. Поэтому в ходе проведения каталогизации в научный оборот путем исследования, публикации на языке оригинала вместе с переводом на один из европейских языков (в том числе и русский) или без перевода вводились те новые источники, которые не были известны на Западе или представляли с точки зрения исследователей наибольший интерес, что в первую очередь относится к мусульманской историографии и исторической географии.

Мусульманская историография и историческая география

В Санкт-Петербурге текстологический подход к изданию памятников мусульманской историографии впервые применил основатель многих дисциплин современной иранистики Б. А. Дорн, издав в 1850 г. немецкий перевод и оригинальный текст сочинения персидского историка XV в. Захир ад-дина ал-Мар‘аши «Тарих-и Мазандаран» (1850), за что два года спустя был награжден шахом Ирана орденом Льва и Солнца первой степени. Он же публикует отрывки из различных сочинений средневековых персидских авторов в трехтомной серии по истории Кавказа, и ему же принадлежит пятитомная серия персидских текстов по истории Гилана и Мазандарана, публиковавшаяся им в течение восьми лет (1850–1858).

Во второй половине XIX–начале XX вв. в Европе начинается бум на издание мусульманской историографической и географической литературы в оригинальной арабской графике. Его результаты, то есть книжная продукция в основном издательств Германии, Нидерландов (de Guye, Brill) и Англии (Gibb Memorial Series) по сути удовлетворяли, а во многом удовлетворяют и до сих пор потребностям отечественных востоковедов. Отчасти наверное поэтому после Б.А.Дорна в России в данном направлении на время наблюдается некоторый спад: В. Г. Тизенгаузеном издан первый том материалов по истории Золотой Орды в виде извлечений из арабских источников (1884), П. М. Мелиоранским (1868–1906) — текст «Шейбани-намэ» Мухаммада Салиха (СПб., 1908), а Василий В. Бартольд/Wilhelm V. Barthold (1860–1930), начавший плодотворно работать с самого конца XIX в., предпочитал энергоемкому изданию оригинальных текстов их всестороннюю проработку в рукописном виде, что имело как свои плюсы (гораздо больший охват источников на единицу затраченного времени), так и минусы (отсутствие критики результатов исследований из-за недоступности использованных источников). Поэтому в течение первой трети XX в. мы видим до сих пор непревзойденные результаты поистине талантливой источниковедческой работы В. В. Бартольда во многих областях исламской иранистики, но, за весьма редким исключением (как правило, выдержки из сочинений), не видим им самим опубликованных источников.

Лишь в середине 30-х годов XX в. уже в рамках советского востоковедения работа по изданию памятников мусульманской историографии возобновилась в трех крупных коллективных проектах по: подготовке и публикации второго тома сборника материалов по истории Золотой Орды, собранных В. Г. Тизенгаузеном; изданию материалов по истории туркмен и Туркмении в двух томах; подготовке критического текста (по семи рукописям) и перевода знаменитого исторического сочинения Фазл Аллаха Рашид ад-дина «Джами‘ ат-таварих» («Сборник летописей»). В выполнение этих проектов были вовлечены многие иранисты ИВ (как Иранского, так и Среднеазиатского кабинетов): Ю. П. Верховский (1891–1962), А. А. Ромаскевич (1885–1942), Л. А. Хетагуров (ум. 1942), О. И. Смирнова (1910–1982), А. К. Боровков (1904–1962), П. П. Иванов (1893–1942), А. Ю. Якубовский (1886–1953) и ряд других. Результаты первых двух проектов были опубликованы до начала ВОВ, а третьего – уже после нее.

Материалы по истории туркмен и Туркмении. Т. I: VII–XV вв. Арабские и персидские источники / Под ред. С. Л. Волина, А. А. Ромаскевича, А. Ю. Якубовского. М.-Л., 1939. Т. II: XVI–XIX вв. Иранские, бухарские и хивинские источники / Под ред. В. В. Струве, А. К. Боровкова, А. А. Ромаскевича, П. П. Иванова. М.-Л., 1938.

Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II: Извлечения из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгаузеном и обработанные А. А. Ромаскевичем и С. Л. Волиным. М.-Л., 1941.

Рашид ад-дин. Сборник летописей. Т. I: Кн. 1 / Пер. с перс. Л. А. Хетагурова; Кн. 2 / Пер. с перс., указатели и примеч. (совм. с Б. И. Панкратовым) О. И. Смирновой. М.-Л.: АН СССР, 1952. Т. II / Пер. с перс. Ю. П. Верховского, указат. О. П. Щегловой, М.-Л., 1960. Т. III / Пер. с перс. А. К. Арендса. М.-Л., 1946.

Фазлаллах Рашид ад-дин. Джами ат-таварих («Сборник летописей»). Ч. 1. / Сост. научно-критич. текста А. А. Ромаскевич, Л. А. Хетагуров и А. А. Али-заде. М., 1965 (посмертное издание для первых двух участников проекта).

Возрождение публикации текстов по мусульманской историографии в послевоенное время кроме указанных выше сочинений, подготовленных частично или полностью еще до ВОВ, продолжилось с издания А. Н. Болдыревым (1909–1993) факсимиле уникального списка Тарих-и Бадахшан («История Бадахшана») по истории этого региона с конца XVII до начала XX вв. (Л., 1959 – перевод остался неопубликованным), а серьезный прорыв обозначился к началу 60-х гг. Тогда произошла реорганизация ИВ, на деле занявшая не один год. В Москве появился головной институт — 1950 г., а в Ленинграде возникло его отделение/филиал — 1956 г. (с 1950 по 1956 гг. в Ленинграде оставался лишь Сектор/Музей восточных рукописей). На работу в ЛО ИВ было принято много новых, молодых сотрудников, несколько изменился характер работы института. Тогда же, по инициативе дирекции ИВ, было принято решение о создании специализированного Издательства восточной литературы (ИВЛ, позднее — Главная редакция восточной литературы, сокр. ГРВЛ, сейчас — Издательская фирма «Восточная литература») — в дальнейшем фактического монополиста престижного востоковедного книгоиздания в СССР (до середины 90-х гг. XX в.). Естественно, что вопрос о создании специализированного издательства мог решаться положительно только под всесоюзную научную программу издания востоковедной литературы, охватившую кроме С-Петербурга и Москвы также все востоковедные центры республик Закавказья и Центральной/Средней Азии. Издательством была создана серия «Памятники литературы народов Востока» (с 1959 по 1965 г.), замененная после на серию «Памятники письменности Востока» (по настоящее время), очередность на издания в которых доходила до нескольких лет (поэтому многие работы выходили вне серий или в региональных издательствах). Именно в этих сериях были опубликованы основные тексты по мусульманской историографии, исторической географии и космографии.

Фирдоуси. Шах-наме («Книга царей») — знаменитая эпическая поэма персидского поэта X в. Абу-л-Касима Фирдауси издана в девяти томах критического текста (1960–1971) с участием многих сотрудников из ИВ (Москва) и ЛО ИВ АН (Ленинград). — Тексты. Большая серия (см. ниже раздел: Литературоведение и поэзия)

Мухаммад ибн Наджиб Бакран. Джахан-наме («Книга о мире») / Изд. текста, введ. и указатели Ю. Е. Борщевского (1960) — раннее персидское географическое сочинение (1208–1209), представляющее собой объяснительную записку к карте мира и основанное на трудах Насира Хусрау, Ибн Хурдадбеха и других, не дошедших до нас источниках. — Тексты. Большая серия

Мухаммад-Казим. Наме-йи ‘аламара-йи Надири («Мироукрашающая надирова книга») — уникальный труд Мухаммада Казима по истории Надир-шаха (1736–1747) издан по рукописному трёхтомнику ЛО ИВ под редакцией и с исследованием Н. Д. Миклухо-Маклая (при участии Г. В. Шитова, О. П. Щегловой и Н. В. Елисеевой) в виде факсимиле в трёх томах (1960, 1965, 1966). — Тексты. Большая серия

Абу-л-Фазл Байхаки. История Мас‘уда (1030–1041) / Вступ. ст., пер. с перс. и примеч. А. К. Арендса (Ташкент: АН УзССР, 1962) — сочинение известного историка Абу-л-Фазла Байхаки, посвященное периоду правления основателя династии Газнавидов Махмуду Газнави и его преемников; перевод подготовлен сотрудником Иранского кабинета ИВ с 1936 по 1942 гг. А. К. Арендсом  (1893–1977), который снабдил его второе издание (М.: ГРВЛ, 1969) приложением фрагментов утраченных частей текста, обнаруженных им в других сочинениях, а также еще одним сочинением Байхаки — «Макамат-и хваджа Абу Наср-и Мишкан». — Памятники письменности Востока (XXII).

Та’рих-и Систан («История Систана») / Пер. с перс., введ., коммент., прил. Л. П. Смирновой (1974) — комментированный перевод анонимного персидского сочинения XI в. по истории Систана c VII в., дополненный в XIV в. до 1324 г. и изобилующий фактическим материалом по династии Саффаридов.

Л. П. Смирновой при жизни были также подготовлены к печати два сочинения по мусульманской космографии и историографии, которые вышли в свет уже после её кончины:

‘Аджа’иб ад-дунйа («Чудеса мира») / Пер. с перс., введ., коммент., прил. — критический текст персидского анонимного сочинения по космографии XIII в. (1993, посмертное издание).

Малик Шах-Хусайн Систани. Хроника воскрешения царей (Та’рих-и Ихйа’ ал-мулук) / Предисл., пер. с перс., коммент. и указатели (2000, посмертное издание).

О. Ф. Акимушкин опубликовал два исторических сочинения по истории владетелей Восточного Туркестана XVI–XVII вв.:

Шах-Махмуд ибн мирза Фазил Чурас. Хроника (Тарих) / Крит. текст, пер с перс., коммент., исслед. и указатели (1976).

Тарих-и Кашгар («История Кашгара») — анонимное сочинение на кашгарском тюрки. Факсимиле рукописи СПбФ ИВ РАН (СПб: Петербургское Востоковедение, 2001).

В 1984 г. Н. Н. Туманович опубликовала факсимиле текста (по рукописи ЛО ИВ) редкого памятника мемуаров помещика XIX в. из Харата (русс. иск. Герат), снабдив его переводом: Мухаммад Риза Барнабади. Тазкире («Памятные записки»).

В начале 70-х гг. М. А. Салахетдиновой был в факсимильном виде опубликован объёмистый фрагмент текста с переводом труда х^ваджи Самандара, содержащий описание событий на закате правления династии Аштарханидов в Бухаре первой половины XVIII в.:

Ходжа Самандар Термези. Дастур ал-мулук («Назидание государям) / Факс. старейшей рук., пер. с перс., предисловие, примеч. и указат. (1971).

Ей же в 80-х гг. был подготовлен к печати текст факсимиле с переводом в 4-х томах ключевого источника по истории Центральной/Средней Азии эпохи Шибанидов (XVI в.):

Хафиз-и Таныш ибн Мир Мухаммад Бухари. Шараф-наме-йи шахи («Книга шахской славы») / Факсимиле рук. D 88, пер. с перс., введ., примеч. и указатели. К настоящему времени вышли из печати только две первые части: Ч. 1 (1983), Ч. 2 (1989).

И. К. Павлова (род. 1953), как историк-медиевист, опубликовала исследование хроники правления Сафавида Сафи I (1629–1642) — «Хроника времен Сефевидов. Сочинение Мухаммада Ма‘сума “Хуласат ас-сийар”» (М.: Наука, 1993).

Обобщающие работы

На протяжении полутора веков публикаций мусульманских текстов и текстологических, а в общем, источниковедческих исследований по мусульманской историографии и исторической географии был опубликован ряд обобщающих работ, научная ценность которых во многом сохраняется и по сей день именно в силу того, что они покоятся на материалах из оригинальных источников. Ни на йоту не изменившись со времени их введения в научный оборот и уже тем более написания, они избавили эти исследования и их авторов от предвзятости и заидеологизированности, особенно в годы советской власти.

В первую очередь сказанное относится к трудам:

В. В. Бартольда — Сочинения. В 9 т. (М.: ИВЛ–ГРВЛ, 1963–1977). Особенно т. 1: Туркестан в эпоху монгольского нашествия; т. 2: Общие работы по истории Средней Азии; т. 3: Работы по исторической географии; т. 7: Работы по исторической географии и истории Ирана;

П. П. Иванова — «Очерки по истории Средней Азии (XVI – середина XIX в.)», законченные им в начале 1941 г., но опубликованные уже после ВОВ (М., 1958);

Коллектива авторов — Пигулевская Н. В., Якубовский А. Ю., Петрушевский И. П., Строева Л. В., Беленицкий А. М. «История Ирана с древнейших времен до конца XVIII в.» (Л., 1958);

В. А. Ромодина (1912–1984), занимавшегося изучением проблем истории средневековой Средней Азии и Афганистана — «Некоторые источники по истории Ферганы и Кокандского ханства (XVI–XIX вв.) в рукописных собраниях Ленинграда» (М., 1960); он же является основным автором двухтомной монографии «История Афганистана» (1964–1965), написанной вместе с В. М. Масоном;

А. И. Колесникова — «Иран в начале VII века (источники, внутренняя и внешняя политика, вопросы административного деления)» / Палестинский сборник. Вып. 22 (85) (Л.: Наука, 1970); его же. «Завоевание Ирана арабами (Иран при “праведных” халифах)» (М.: Наука, 1982);

Н. Н. Туманович — «Герат в XVI–XVIII веках» (М.: ГРВЛ, 1989).

Документалистика

На сегодняшний день эти исследования, как правило экономической направленности, ведущиеся в некоторых крупных центрах востоковедения, вполне выделяемы в самостоятельную отрасль текстологии: вакфные документы, фирманы, купчие, дарственные, жалованные ярлыки, грамоты, печати и прочие артефакты хозяйственной деятельности. К довоенным изысканиям сотрудников ИВ в этой области следует отнести несколько работ, анализирующих документы из архивов мусульманской правящей элиты среднеазиатского региона.

П. П. Иванов. Архив хивинских ханов XIX в. Исследование и описание документов с историческим введением. Новые источники для истории Средней Азии XIX в. (Л.: ГПБ, 1940).

Также до ВОВ научным сотрудником ИВ, русским дворянином Ф. Б. Ростопчиным (1904–репресс. 1938) в течение 1932–1937 была проведена работа по подготовке к изданию оригинальных текстов из архива джуйбарских шайхов вместе с переводом. Тексты были изданы после расстрела Ф. Б. Ростопчина (январь 1938) с предисловием Е. Э. Бертельса без упоминания того, кто на самом деле их готовил:

Из архива шейхов Джуйбари: Материалы по земельным и торговым отношениям Средней Азии XVI века. Тексты. (М.-Л.: АН СССР, 1938).

А перевод Ф. Б. Ростопчина (С. 87–328 данной ниже ссылки), заново просмотренный Ю. П. Верховским, опубликован уже после войны (также без упоминания имени переводчика) вместе с предваряющим его, по сути, самостоятельным монографическим исследованием (С. 7–83) погибшего в 1942 г. во время блокады П. П. Иванова. Не думаю, что останься П. П. Иванов жив, он позволил бы даже в то политическое лихолетье оформить титульную страницу издания так, как она была оформлена:

П. П. Иванов. Хозяйство Джуйбарских шейхов: К истории феодального землевладения в Средней Азии в XVI–XVII вв. (М.-Л.: АН СССР, 1954).

После войны исследования в данном направлении продолжила А. Н. Троицкая (1899–1986), которая после подготовки и публикации «Каталога архива кокандских ханов XIX в.» (М.: ГРВЛ, 1968), хранившегося в ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, посвятила особое монографическое исследование проблеме аграрных отношений («удельные земли ханов») в Средней Азии XIX в. — «Материалы по истории кокандского ханства XIX в.: по документам архива кокандских ханов» (М.: ГРВЛ, 1969).

Также коллективом авторов — иранистом А. К. Арендсом, выдающимся арабистом-исламоведом А. Б. Халидовым (1929–2001), документалистом профессионалом О. Д. Чехович (1912–1982), которая издала в Ташкенте несколько памятников среднеазиатской документалистики, был совместно опубликован уникальный документ из ЦГА УзССР о предоставлении на богоугодные дела определенной недвижимости и/или доходов с нее:

Бухарский вакф XIII века. Факсимиле / Изд. текста, пер. с араб и перс., введ и коммент. А. К. Арендса, А. Б. Халидова, О. Д. Чехович (М.: ГРВЛ, 1979).  

Обобщающие работы

И. П. Петрушевского (1898–1977), который подытожил свои многолетние изыскания по истории сельского хозяйства, социально-экономических отношений и народных движений в средневековом Иране в своей работе «Земледелие и аграрные отношения в Иране XIII–XIV вв.» (М.-Л.: Наука, 1960), ставшей настольной книгой для исследователей средневековой экономики регионов Ближнего и Среднего Востока.

Астрология и астрономия

Исследования по этим направлениям исламской иранистики ведутся в настоящее время С. Р. Туркиным, опубликовавшим по ним ряд статей в российской научной периодике и зарубежных сборниках.

Литературоведение и поэзия

К персидскому литературоведению и поэзии в том или ином виде обрпащались многие востоковеды и ориенталисты и в Санкт-Петербурге в том числе. У большинства соприкосновение с этим, поистине бескрайним пластом иранской культуры заканчивалось на поэтических переводах каких-то отрывков, четверостиший, двустиший персидских поэтов, таких как Фирдауси, Хаййам, Рудаки, Са‘ади, Хафиз, Джами и др. Но если вести речь о профессиональных иранистах-литературоведах, то таких очень немного, и задачи, которые они ставили перед собой, шли гораздо дальше поэтических упражнений. Ибо у них при профессиональном подходе также доминировал текстологический принцип, сформулированный Карлом Г. Залеманом, который считал главной задачей персидского литературоведения создание и публикацию критических текстов. Он же сам впервые и воплотил эту задачу в своей магистерской диссертации «Четверостишия Хакани» (СПб., 1875). Кто когда-нибудь сталкивался с проблемой аутентичности того или иного стихотворения, с количеством разночтений в стихах одного и того же поэта по разным спискам и с тем, насколько одно прочтение может изменить смысл стихотворения по сравнению с другим, тот поймет Карла Залемана и повременит с переводом, пока не будет иметь надежную текстологическую базу.

В полной мере позиции К. Залемана следовал его ученик, а впоследствии профессор и декан Факультета восточных языков С-Петербургского университета Валентин А. Жуковский (1858–1918), с которым связан новый этап в развитии иранистики исламского периода — обращение к исламскому мистицизму через литературоведение и поэзию. Под руководством своего учителя, В.А.Жуковский пишет магистерскую диссертацию — «Аме Аухадеддин Энвери. Материалы для его биографии и характеристики» (СПб., 1883), посвященную творчеству персидского поэта XII в. Аухад ад-дина Анвари, использовав в ней 22 рукописи для составления критического текста части дивана поэта. В дальнейшем в поле зрения В. А. Жуковского попали сочинения таких поэтов как ‘Абд Аллах Ансари, ‘Умар Хаййам, Абу Са‘ид Майхани, Баба Тахир (см. ниже раздел: Исламоведение–Суфизм).

С начала 30-х и до начала 50-х гг. в ИВ иранистическим литературоведением исламского периода профессионально занимались Ю. Н. Марр (1893–1935), Е. Э. Бертельс (1890–1957), возглавлявший Иранский кабинет до конца ВОВ, Л. А. Хетагуров, работавший в ИВ с 1938 по 1942 гг. и погибший после эвакуации в Саратове от тяжелой дистрофии, приобретенной им во время блокады, Али-заде Абдулкерим Али-оглы (1906–1979), научный сотрудник ИВ с 1936 по 1944 гг., А. Н. Болдырев (1909–1993), работавший в ИВ с 1942 по 1950 гг., А. Т. Тагирджанов (1907–1983), бывший сотрудником ИВ в 1946–1950 гг., А. З. Розенфельд (1910–1990), работавшая в ИВ в 1937–1941 и 1945–1950 гг. На мой взгляд, здесь нет смысла заниматься излишней периодизацией в научной библиографии тех из них, кто, придя на работу в ИВ перед ВОВ, во время эвакуации или сразу после войны, был сокращен в связи с реорганизацией института в 1950 г. или остался в местах эвакуации (Ташкент, Москва). Ведь во многом благодаря своим успешным довоенным исследованиям эти люди были приняты на работу в ИВ и во многом благодаря своей, пусть даже недолгой работе в ИВ, соприкосновению с его рукописной коллекцией, научным сообществом и бытовавшими традициями они смогли плодотворно продолжить свои исследования или начать новые, перейдя на работу в ЛГУ или какие-то другие учреждения. Мне вполне достаточно того факта, что они когда-то работали в ИВ.

Перечислять все их многочисленные публикации не входит в задачи данного очерка, поэтому я остановлюсь только на персидских поэтах, исследованиями творчества которых занимались эти ученые в своих обобщающих монографиях, и на критических текстах ими изданных. При этом здесь не учитываются бесчисленные поэтические обработки российскими и советскими поэтами переводов, выполненных иранистами. На мой взгляд, такие обработки, талантливые и не очень, являются уже самостоятельным творчеством этих поэтов, порой едва знакомых с мусульманскими реалиями и бытовавшими инокультурными традициями прошедших эпох, – это все равно, что ставить в один ряд Коран и «Подражания Корану» (1824) А. С. Пушкина, вдохновленного переводом Корана М. И. Веревкина (1732–1795). Но А. С. Пушкин, как всегда, оказался на высоте, назвав свои стихи подражанием…

Тексты

Абу-л-Касим Фирдауси (934–1020) — к указанной выше в связи с мусульманской историографией подготовке издания критического текста в 9-и томах эпической поэмы Фирдауси «Шах-наме» были привлечены многие иранисты Ленинграда в том числе из ЛО ИВ АН. Первые два тома были изданы под ред. Е. Э. Бертельса (М., 1960; 1962). В составлении текста второго тома наряду с другими приняли участие О. И. Смирнова и А. Т. Тагирджанов, а третьего (М., 1965) — О. И. Смирнова и О. Ф. Акимушкин.

Низами — Низами Гянджеви. Хосров и Ширин / Сост. научно-критического текста Л. А. Хетагуров (Баку, 1960 – посмертно); Низами Гянджеви. Шараф-наме / Сост. критического текста А. А. Али-заде под ред. Е. Э. Бертельса (Баку: АН АзССР, 1947); Низами Гянджеви. Сокровищница тайн / Сост. научно-критического текста А. А. Али-заде (Баку: АН АзССР, 1960).

Зайн ад-дин Васифи — Зайн ад-дин Васифи. Бадаи‘ ал-вакаи‘ («Удивительные события») / Критич. текст, введ. и указатели А. Н. Болдырева. Отв. ред. Е. Э. Бертельс. Т. 1 (М.: ИВЛ, 1961), Т. 2 (М.: ИВЛ, 1962) — Тексты. Большая серия — Текст мемуаров писателя и поэта XVI в., содержащий богатый материал для изучения литературной жизни в Центральной/Средней Азии и изданный с привлечением 26 рукописей из различных рукописных коллекций СССР (переиздан в Тихране в 1972 г.).

Исследования

Хакани, Низами — Ю. Н. Марр. «Хакани–Низами–Руставели». Ч. I. (М.-Л., 1935); Ю. Н. Марр, К. И. Чайкин. «Хакани–Низами–Руставели». Ч. II. (Тбилиси, 1936) — исследование о творчестве этих поэтов, их эпохе и персидско-грузинских литературных связях.

Низами и Фузули — Е. Э. Бертельс. Низами и Фузули // Избранные труды, т. II (М.: ГРВЛ, 1962) — в том вошло более 50 статей о Низами, написанных в течение почти 20 лет научной работы (1939–1956), которая завершилась монографией «Низами. Творческий путь поэта» (М., 1956), изданной за год до смерти Е. Э. Бертельса.

‘Али Шир Нава’и и ‘Абд ар-Рахман Джами — Е. Э. Бертельс. Навои и Джами / Избранные труды, т. IV (М.: ГРВЛ, 1965) — отдельно монографии об этих, друживших между собой поэтах-суфиях, были изданы в один год: «Навои. Опыт творческой биографии» (М.-Л., 1949); «Джами. Эпоха, жизнь, творчество» ([Сталинабад,] 1949).

В первый том «Ибранных трудов» (М., 1960) сыном Е. Э. Бертельса включены исследования отца по истории персидско-таджикской литературы, а в третий (М., 1965) — по суфизму и суфийской литературе (см. ниже раздел: Исламоведение–Суфизм).

Зайн ад-дин Васифи — А. Н. Болдырев. «Зайнаддин Васифи — таджикский писатель XVI в.: Опыт творческой биографии» (Сталинабад, 1957; 2-е изд.: Душанбе, 1989).

Рудаки (ум. 940-1) — А. Т. Тагирджанов. «Рудаки. Жизнь и творчество. История изучения» (Л., 1968). — Исследование, посвященное «отцу персидской поэзии», чья биография представлена в дошедших до нас источниках лишь отрывочными сведениями, а творчество — немногими отдельными фрагментами.

Проза

А. З. Розенфельд, занимаясь мемуарной и художественной литературой, познакомила российского читателя с творчеством основоположника новеллистического жанра персидской литературы XX в. Садиком Хидайатом (1903–1951), издав в целой серии переводов его основные сочинения: «Садек Хедаят. Избранное / Пер. с перс. А. З. Розенфельд и Д. С. Комиссарова (М., 1957); «Садек Хедаят» (М., 1958); «Садек Хедаят. Бродяга Аколь» (М., 1960). Ею же был подготовлен и издан (М., 1960) полный научный русскоязычный перевод четырехтомного романа «Воспоминания» Садриддина Айни, известного таджикского писателя и поэта XX в.

Конечно, по формальным критериям, в Иранском кабинете ИВ планомерные исследования в области персидской литературы (классическая и нового времени) в течение долгого времени велись практически одной З. Н. Ворожейкиной, две монографии которой были посвящены: первая — персидскому поэту XX в. Иредж-мирзе — «Иредж-Мирза: Жизнь и творчество» (М.: ИВЛ, 1961), а вторая — исфаханской школе поэтов и литературной жизни в средневековом Иране — «Исфаханская школа поэтов и литературная жизнь Ирана в предмонгольское время (XII–начало XIII в.)» (М.: ГРВЛ, 1984).

Однако нельзя не учитывать ее работу с С. И. Баевским, который участвовал вместе с ней в переводе 42 новелл (исторических анекдотов из жизни средневековой интеллигенции) знаменитого литературного памятника XII в. персидской художественной прозы «Чахар макале» ‘Арузи Самарканди — Низами ‘Арузи Самарканди. Собрание редкостей, или Четыре беседы / Пер. с перс. С. И. Баевского и З. Н. Ворожейкиной (М.: ИВЛ, 1963) — и ряде других совместных публикаций.

Следует иметь в виду и ее работу с Х. Н. Ниязовым по каталогизации персоязычной художественной и поэтической литературы (свыше 350 списков, 33 поэта домонгольского времени от Рудаки до Фарид ад-дина ‘Аттара), которая сопровождалась совместными публикациями, а также его самостоятельное исследование по жизни и творчеству Садриддина Айни с библиографией 182 названий его стихов: «Путь Садриддина Айни — поэта» (М., 1965).

Нельзя сбрасывать со счетов и переводы персидской прозы: Н. Н. Туманович, Ю. Е. Борщевского в сборнике занимательных рассказов под названием «Плутовка из Багдада» (М.: ИВЛ, 1963), 36 переводов в котором сделаны по рукописям ЛО ИВ, Ю. Е. Борщевского совместно с Чангизом А. Байбурди «Книги о простаках: (Дахо-наме)» (М.: ГРВЛ, 1968), Ю. Е. Борщевского, О. Ф. Акимушкина, А. Н. Рагозы, В. В. Кушева, З. Н. Ворожейкиной, Л. П. Смирновой, Н. В. Елисеевой, С. И. Баевского в сборниках переводов прозы персидских писателей XX в. С. Чубака, Джалал Ал-е Ахмада, Джамала Мир Садики, Расула Парвизи, Бузурга Алави, издававшихся с конца 50-х по конец 60-х гг. — «Рассказы писателей Востока» (Л., 1958), «Восточная новелла» (М., 1963), «Тугой узел» (М., 1968). Так или иначе, но эти переводы обогатили русскоязычную культурную традицию, одновременно сделав иранскую литературу доступнее и понятнее русскоязычному читателю.

В настоящее время работа по иранскому литературоведению и поэзии ведется в институте Б. В. Нориком (род. 1972), закончившим в 2001 г. Восточный факультет Санкт-Петербургского ГУ и успешно защитившим (после очной аспирантуры) в 2004 г. кандидатскую диссертацию по теме «Антологии Хасана Нисари и Мутриби Самарканди как источники по истории письменной культуры Мавараннахра XVI — первой трети XVII вв.».

Искусствоведение (миниатюрная живопись, каллиграфия)

Изысканное направление иранистики. Ведь, если подумать, персидская живопись в виде цветных миниатюр, оформляющих те или иные диваны известных персидских поэтов, поэтические сборники, энциклопедии по зоологической мифологии, или мифологической зоологии, флоре и фауне, появляется гораздо раньше, чем полотна Рафаэля, Рембрандта, Тициана и др. европейских живописцев. Но всерьез восприниматься Европой миниатюрная живопись начала, пожалуй, только в последние десятилетия XX в. Принадлежа своей культуре, персидская миниатюрная живопись имела своих мастеров, свои школы, свои традиции и каноны. Частично персидские миниатюры в виде графических черно-белых оттисков вместе с заставками-‘унванами перекочевывают на переходном этапе от рукописной к наборной книге в оформление литографий XIX в. Но это уже отголоски былых эпох…

За всю историю АМ и ИВ этим направлением иранистики профессионально занимались единицы — Ф. А. Розенберг, опубликовавший в первой трети XX в. ряд статей по иранскому искусствоведению, Б. Н. Заходер (1898–1960), работавший во время ВОВ в Московской группе ИВ и издавший после войны сочинение XVI в. — Кази-Ахмед. «Трактат о каллиграфах и художниках 1596-97/1005 (М.-Л.: Искусство, 1947) / Введ., пер. с перс., коммент. Б. Н. Заходера — и О. Ф. Акимушкин, занимающийся исследованием школ персидской каллиграфии, миниатюрной живописи и производства рукописных книг. Эти довольно кропотливые научные изыскания нашли отражение в целой серии его публикаций в разных периодических изданиях и сборниках. Их венцом стало издание нескольких альбомов с персидскими миниатюрами и лучшими образцами персидской каллиграфии, в подготовке которых О. Ф. Акимушкин принял самое непосредственное участие:

The Muraqqa‘: Album of Indian and Persian miniatures of the 16–18^th Centuries and spesimens of calligraphy of ‘Imad al-Hasani / In col. A. A. Ivanow and S. C. Welch (Milano: Electa, 1996).

Pages of Perfection. Islamic Paintings and Calligraphy from the Russian Academy of Sciences (in col. Yu. Petrosyan, A. Khalidov, E. Rezvan). St. Petersburg-Milan: Electa, 1995.

Il Muraqqa‘ di San-Pietroburgo. Album di miniature indiane e persane del XVI–XVIII secolo (Milano: Electa, 1994).

De Bagdad a Ispahan. Mss. Islamiques de la Filiale de Saint-Petersbourg / In col. A. B. Khalidov et E. A. Rezvan (Milano: Electa, 1994).

Персидская миниатюра 14–17 вв. в ленинградских собраниях / Совм. с А. А. Ивановым (М.: Наука, 1968).

Альбом индийской и персидской миниатюры и каллиграфии XVI–XVIII вв. / Совм. с Т. В. Грек, Л. Т. Гюзальяном, А. А. Ивановым (М.: ИВЛ, 1962).

Музыковедение

Пожалуй, единственное за всю отечественную историю иранистики сочинение по музыковедению, принадлежащее перу известного персидского поэта и суфия братства Накшбандийа Нур ад-дина ‘Изз ад-дина ‘Абд ар-Рахмана Джами (ум. 1492), которое было издано с текстом в переводе А. Н. Болдырева и комментариями профессионального музыковеда В. М. Беляева:

Абдурахман Джами. Трактат о музыке / Пер. с перс. А. Н. Болдырева, комм. В. М. Беляева (Ташкент: АН УзССР, 1960).

На сегодняшний день исследований по музыковедению в СПбФ ИВ РАН не ведется.  

Фольклор (полевые исследования)

Бок о бок с литературоведческими исследованиями шли до определенного времени исследования в области ираноязычного фольклора, которые предпринимались иранистами в ходе языковых, страноведческих и этнографических научных командировок в Иран, финансировавшихся Академией наук вплоть до 30-х г. XX в. Зачинателем этого направления по праву считается В. А. Жуковский, собравший в ходе своих поездок в 80-х г. XIX в. огромный фольклорный материал: народные романсы (тасниф), свадебные и колыбельные песни, загадки, стихотворные присказки, образцы сатиры, редкие слова и пр. Кое-что из собранного было издано им в серии пионерских статей и заметок в сборниках ЗВОРАО и обобщено в фундаментальном труде — «Образцы персидского народного творчества» (СПб., 1902), отмеченным золотой медалью Русского Географического общества. Однако многое до сих пор хранится в архивах.

Продолжателями фольклорных исследований В. А. Жуковского стали его ученики, сотрудники АМ В. А. Иванов (1886–1970), А. А. Ромаскевич и Ю. Н. Марр. В 1910 г. В. А. Иванов направляется Факультетом восточных языков СПб Университетом на стажировку в Иран, затем предпринимает ряд продолжительных поездок по службе, работая в Учетно-ссудном банке Ирана (1911–1914), а после (в 1915 г.) командируется тогдашним директором АМ К. Г. Залеманом в Бухару для покупок и сбора рукописей. В ходе этих, первых поездок и «личного» знакомства В. А. Иванова с иранской культурой и до последовавших затем серьезных занятий исмаилизмом в Иране и Индии он публикует в ЗВОРАО «Несколько образцов персидской народной поэзии» (т. XXIII, 1916 — одна из двух, написанных по-русски публикаций ученого из около 150 изданных по-английски за пределами отечества).

Иранская «стажировка» в 1913–1914 гг. позволила А. А. Ромаскевичу собрать много фольклорного материала по литературе и доисламским верованиям иранцев. Персидские народные четверостишия (серия статей, опубликованных в первых трех томах ЗВОРАО), колыбельные песни, карнавальные празднества, сказки — вот лишь немногое из того, что интересовало ученого. Проводя полевые исследования одновременно с английским востоковедом Лоримером (Lorimer) и датским Кристенсенем (A. Christensen), А.А.Ромаскевич собрал и систематизировал 70 народных сказок, впервые познакомив с ними русскоязычного читателя в своих статьях и в монографии — «Персидские народные сказки. Подбор, перевод, примечания и вступ. статья А. А. Ромаскевича» (Л., 1934).

Пребывание в Иране с марта 1925 по сентябрь 1926 г. Ю. Н. Марра в ходе командировки от АН для изучения современной литературы и организации библиотечного дела сопровождалось интенсивным сбором, в том числе и фольклорного материала, в частности по народной поэзии и театру, что видно из его публикаций, последовавших за этой поездкой. Незадолго до своей смерти он был награжден иранским правительством орденом «За научные заслуги».

Фольклором, но уже таджикским, занимался А. Н. Болдырев. Им еще до ВОВ в годы работы в Таджикистане была опубликована монография по этой теме: «Образцы таджикского фольклора» Т. 1 (Сталинабад: Таджгосиздат, 1938) и его кандидатская диссертация «Фольклор и литература Бадахшана» (Л., 1941), а после войны: «Фольклори точик. Сборник образцов таджикского фольклора» (Сталинабад, 1954).

Полевые исследования по сбору таджикского (дарвазского) фольклора проводила и диалектолог А. З. Розенфельд, опубликовавшая по нему несколько монографий на таджикском и русском языках. Ею же была сделана подборка, переведены на русский и изданы «Персидские сказки» (М.: Госполитиздат, 1956).

После них в течение уже долгого времени из-за отсутствия федерального финансирования научных поездок, языковедческих и этнографических экспедиций исследований в области иранского фольклора в СПбФ ИВ РАН не ведется.

Лексикология и лексикография

Один из первых серьезных шагов в области лексикологии в АМ был предпринят Карлом Залеманом и вновь — в критически выдержанном текстологическом подходе. Он опубликовал критический текст персидского толкового словаря XIV в. — «Миййар-и Джамали» (1887), положив в основу единственный известный на то время список, но использовав для восстановления пропусков и искажений в тексте рукописи сочинений более поздних авторов, которые цитировали словарь в своих трудах. Как выяснилось позже, опять-таки во многом благодаря тому, что текст словаря стал доступен широкому читателю, им оказался словарь рифм, занимавший одну четвертую часть известного трактата XIV в. о поэзии. Залеманом же был опубликован еще один словарь, на этот раз персидско-турецкий — «Лугат-и Шах-наме», содержащий 1700 цитат из «Шах-наме» Фирдауси (1895). Прекрасно осознавая, насколько одни и те же лексемы персидского языка могут наполняться разным смыслом и иметь разное значение в зависимости от региона, эпохи и автора, Карл Залеман предложил поставить во главу угла издание оригинальных материалов лексикографического характера, то есть общих и специальных словарей, по конкретным персидским авторам и поэтам. И хотя лексикологии касались в той или иной степени большинство иранистов, как правило, предлагая толкования тех или иных терминов в комментариях к своим переводам, составляя отдельные словники или посвящая их интерпретации небольшие статьи, залемановское стремление, пожалуй, до сих пор остается недостижимым идеалом, но и руководством к действию.

Тем не менее, после ВОВ (1950–1952) под руководством А. А. Фреймана была продолжена довоенная программа по подготовке персидско-русского словаря, в которой кроме него приняли участие М. Н. Боголюбов, А. З. Розенфельд, О. И. Смирнова, А. Т. Тагирджанов. Этим коллективом была проделана огромная работа по составлению и редактированию словарных статей картотеки, которая была присоединена к картотеке, составленной в 1939–1941 гг. сотрудниками ИВ, и к черновым материалам, подготовленным для словаря в начале 30-х годов К. И. Чайкиным (1889–1939). В связи с реорганизацией ИВ эти картотеки, так или иначе вобравшие в себя в систематизированном виде лексикографический опыт предыдущих поколений ученых АМ и ИВ, были затем переданы в Москву, в головной институт, где авторский коллектив, также занимавшийся составлением словаря под руководством Ю. А. Рубинчика (род. 1923), включил их в Персидско-русский словарь в 2-х томах, который с начала 70-х XX в. выдержал уже не одно издание (в том числе и контрафактные перепечатки в ИРИ) и пока спасает иранистов, работающих переводчиками в Иране. Однако очередная кампания по замене арабизмов персидскими неологизмами, начавшаяся лет пять назад в ИРИ и проходящая благодаря СМИ гораздо эффективнее предыдущих, по-видимому, в самом ближайшем будущем приведет к настоятельной необходимости подготовки нового персидско-русского словаря.

К началу 60-х гг. А. К. Боровков (1904–1962) заканчивает работу по подготовке средневекового словаря к сочинениям известного поэта-суфия ‘Али-Шира Нава’и: «Бадаи‘ ал-лугат»: Словарь Тали Имани Гератского к сочинениям Алишера Навои (М.: ИВЛ, 1961)

Вслед за этим в серии Памятники письменности Востока (46) в 1974 г. выходит из печати текст факсимиле персидско-персидского толкового словаря первой трети XV в.: Бадр ад-дин Ибрахим. Фарханг-и зафангуйа ва джаханпуйа («Словарь говорящий и мир изучающий»), который подготовлен к изданию С. И. Баевским после описания коллекции персидских толковых и двуязычных словарей ЛО ИВ АН СССР наряду с его следующим монографическим исследованием — «Ранняя персидская лексикография XI–XV вв.» (М., 1989), посвященным ранним этапам становления жанра толковых словарей в персидской словесности.

На сегодня в СПбФ ИВ РАН планомерных исследований в данном направлении исламской иранистики не ведется.

Лингвистика и диалектология

До «распада» ИВ в 1950 г. лингвистика и диалектология входили в сферу научных интересов многих из тех иранистов, которые имели филологическую специализацию и занимались современными лингвистическими исследованиями в продолжение своих изысканий по части доисламской иранистики (см. выше раздел: Доисламская иранистика). Кроме них следует отметить ученых, концентрировавшихся исключительно на иранской филологии исламского периода и современности: А. З. Розенфельд, М. А. Салахетдинова, С. И. Баевский, А. Н. Болдырев, А. Т. Тагирджанов и др. Ими были опубликованы работы по лексике, морфологии и синтаксису персидского и таджикского языков, составлены грамматики и словари. После образования в конце 50-х XX в. ЛО Института языкознания исследования по этим направлениям иранистики частично переместились туда, а частично в стены ЛГУ. Тем не менее, кое-что издавалось и продолжает издаваться сотрудниками Иранского кабинета ЛО ИВ и Сектора Среднего Востока СПбФ ИВ РАН:

Л. П. Смирнова посвятила языку памятника «Тарих-и Систан» специальную монографию — «Язык Тарих-и Систан: Грамматическое описание» (Сталинабад: АН ТаджССР, 1959), равно как и свое исследование об исфаханском диалекте современного персидского языка — «Исфаханский говор: Материалы к изучению» (М.: ГРВЛ, 1978).

Своё исследование гератского диалекта языка дари Ю. А. Иоаннесян завершил публикацией полученных результатов — «Гератский диалект языка дари современного Афганистана» / Отв. ред. В. В. Кушев (М., 1999. Серия: Языки Народов Азии и Африки).

Исламоведение (текстология и исследования)

Общие работы

В 60-х годах XX в. выходит региональное исследование, посвященное исламу в Иране — И. П. Петрушевский. «Ислам в Иране в VII–XV веках (курс лекций)» (Л., 1966). Оно выдержало три издания в Тихране и до сих пор остается одним из основных учебных пособий для студентов-иранистов.

В 1980 г. в СПбФ ИВ была создана межсекторальная Группа по изучению ислама (Исламоведческая группа), в которую наряду с сотрудниками Арабского кабинета вошли и иранисты О. Ф. Акимушкин, А. И. Колесников и В. В. Кушев. Ее создание наглядно показало, что исламоведение вообще, а исламская иранистика, в частности, требует на сегодняшний день квалификации либо востоковеда-универсала конца XIX начала XX вв. (арабиста, ираниста и тюрколога в одном лице, каким был, например, В. В. Бартольд), либо совместных усилий представителей разных специальностей. Именно работа данной группы, на начальном этапе состоявшей из 10 человек, привела в дальнейшем к изданию двух сборников статей или, как это принято именовать, «коллективных монографий», и одной энциклопедии по исламу и исламоведению.

Ислам: Историографические очерки / Под общ. ред. С. М. Прозорова (М.: ГРВЛ, 1991) — работа, рассматривающая историю научного изучения Корана (Е. А. Резван), хадисов (Д. В. Ермаков) и суфизма (А. Д. Кныш) в России и за рубежом.

Ислам: Энциклопедический словарь (далее ИЭС, М.: ГРВЛ, 1991) — первый отечественный словарь, избавленный от влияния советской идеологии и основанный как на собственных исследованиях сотрудников СПбФ ИВ РАН, так и на результатах научных изысканий зарубежных коллег. 

В этих двух работах в той или иной степени представлены результаты исследований по исламской иранистике.

В настоящее время развитие региональных исследований привело к осуществлению двух международных проектов в Германии, усилиями, прежде всего, Anke v. Kügelgen (Bern) и Michael Kemper (Bochum) — Muslim Culture in Russia and Central Asia (Vols. 1–3), и в России на базе СПбФ ИВ РАН, усилиями С. М. Прозорова — «Ислам на территории бывшей Российской империи» (далее ИТБРИ, Вып. 1–4), объединивших результаты работы ученых из разных стран и в значительной мере отразивших развитие ислама в ираноязычном этнолингвистическом регионе.

Толкования к Корану (тафсиры)

Сотрудниками АМ–ИВ в течение XIX–XX вв. издана, по-моему, всего одна монография, посвященная данному направлению исследований в ираноязычном этнолингвистическом регионе, и та по лексикологии тафсиров:

А. К. Боровков. Лексика среднеазиатского тефсира XII–XIII вв. (М.: ИВЛ, 1963 – посмертно).

Правда, в самом недавнем прошлом в рамках серии «Культура и идеология мусульманского Востока» (учебных пособий для студентов под общ. ред. Е. А. Резвана) преподавателем СПбГУ Ф. И. Абдуллаевой (род. 1961) опубликовано отдельное исследование по толкованиям 102 айата второй суры Корана (ал-Бакара) с привлечением десятка текстов средневековых и современных персоязычных тафсиров (как суннитских, так и шиитских) — «Персидская кораническая экзегетика (Тексты, переводы, комментарии)» (СПб.: Петербургское Востоковедение, 2000). Годом позже из печати вышел ею же подготовленный комментированный перевод так называемого Лахорского тафсира, снабженный факсимиле текста по рукописи СПбГУ — Толкование Корана (Лахорский тафсир) / Введ., пер. с перс., коммент. и указатели Ф. И. Абдуллаевой (М.: ГРВЛ, 2001).

Мусульманское право

На сегодня исследования по шафиитскому мазхабу представлены переводом А. А. Хисматулина персоязычного сочинения Абу Хамида Мухаммада ал-Газали ат-Туси (1058–1111) «Кимийа-йи са‘адат» («Эликсир счастья»). Часть 1: ‘Унваны 1–4. Рукн 1 / Пер. с перс., вступ. статья и указатели А. А. Хисматулина (СПб.: Петербургское Востоковедение, 2002, особ. рукн 1; на настоящий момент полностью завершен комментированный перевод второго рукна, сопоставленный со вторым руб‘ом текста Ихйа’ ‘улум ад-дин, который был озаглавлен автором как ‘Адат («Обычаи»), или Му‘амалат («Поведение»).

Шиизм и шиитская доксография

Если не считать работ Н. Е. Торнау (1812-1882) и А. К. Казем-бека (1802-1870), то основательное изучение в этих областях началось с работ по исмаилизму Владимира А. Иванова (1886–1970), который внес поистине огромный вклад в российскую и мировую иранистику, но имя которого советское востоковедение все время обходило стороной. Достаточно сказать, что фонд мусульманских рукописей Азиатского музея только благодаря его усилиям в ходе многолетних путешествий по Ирану, Мавараннахру и работе в Индии увеличился на 1360 рукописей (на сегодняшний день их общее количество составляет 9861). Автобиография и перечень изданных научных трудов ученого, подготовленные им самим за 4 года до своей смерти, в 2002 г. опубликованы по-русски О. Ф. Акимушкиным.

Значительным прогрессом в этих областях российская иранистика обязана арабисту-исламоведу С. М. Прозорову (род. 1938), который в 70-х и 80-х гг. прошлого века ввел в научный оборот несколько историко-богословских сочинений, относящихся к данному направлению:

ан-Наубахти, ал-Хасан ибн Муса. Шиитские секты (Фирак аш-ши‘а) / Пер. с араб., исслед. и коммент. С. М. Прозорова (М.: ГРВЛ, 1973);

аш-Шахрастани, Мухаммад б. ‘Абд ал-Карим. Книга о религиях и сектах (Китаб ал-милал ва-н-нихал). Часть I. Ислам. / Пер. с араб., введ. и коммент. С. М. Прозорова (М.: Наука. ГРВЛ, 1984);

ал-Фахри, ‘Али б. Мухаммад б. ‘Абд Аллах. Китаб талхис ал-байан фи зикр фирак ахл ал-адйан («Краткое разъяснение к перечню последователей разных вер»). Факсимиле рукописи / Изд. текста, предисл., краткое изложение содержания и указатели С. М. Прозорова (М.: Наука. ГРВЛ, 1988).

Он же издал обстоятельный труд по шиитской историографии в Ираке, Иране и Средней Азии (1980) и написал более 80 статей по шиитской тематике и исламоведению в двух энциклопедических словарях (ИЭС, 1991; ИТБРИ, 1-4); его основные научные работы недавно изданы отдельной монографией (2004).

Исследования по частным вопросам шиизма отражены в книге А. А. Хисматулина и В. Ю. Крюковой «Смерть и похоронный обряд в исламе и зороастризме» (СПб.: Петербургское Востоковедение, 1997), где в сравнении с суннитскими традициями дан перевод 188 избранных фатв имама Хомейни (1900–1989) из его книги «Таузих ал-маса’ил» («Толкование вопросов/положений»), касающихся всех обрядово-ритуальных вопросов похорон, траура и поминок. Перевод еще 35 фатв из той же книги имама Хомейни приведен А. А. Хисматулиным в научно-популярном сборнике статей «Сосуды тайн: Туалеты и урны в культурах народов мира» (СПб.: Петербургское Востоковедение & Азбука, 2002).

Суфизм

Санкт-Петербург еще продолжал каталогизировать свои рукописи, когда за его пределами вышло самое крупное в России конца XIX в. исследование по персидскому суфизму, сделанное П. Поздневым (1886). Оно включало в себя как материалы многих работ западноевропейских ученых того времени со всеми их достоинствами и недостатками, так и собственные наблюдения автора во время его поездок по Туркестану. На сегодня его работа безнадежно устарела и представляет интерес разве что для историографии суфизма и, может быть, в части личных путевых заметок П. Позднева.

Поэтому приоритет в академическом подходе изучения персидского суфизма отдается не ему, а Карлу Г. Залеману и, конечно, в большей степени, его ученику, известному петербургскому иранисту В. А. Жуковскому. Первый опубликовал выдержки из оригинальных персидских текстов о суфии тюркского братства Йасавийа, прокомментировав и назвав их «Легенда о Хаким-ата» (1898), а второй положил в основу своих исследований глубокий критический анализ поэтических и прозаических сочинений персидских суфиев X–XI вв.: «Нур ал-‘улум» Абу-л-Хасана Харакани (по-видимому, вошло в публикации Е. Э. Бертельса), «Мунаджат» и «Маназил ас-саирин» ‘Абд Аллаха Ансари, агиографического сочинения о жизни Абу Са‘ида Майхани, «Кашф ал-махджуб» ал-Худжвири, «Мирсад ал-‘ибад» Фахр ад-дина Рази и других. Это позволило ему при анализе эволюции хурасанского суфизма сделать выводы, остающиеся вполне корректными и по сей день — В. А. Жуковский. Человек и познание у персидских мистиков (СПб., 1895). Им же при жизни на высоком научном уровне были опубликованы тексты, в том числе из жанра житийной литературы — В. А. Жуковский. Тайны единения с богом в подвигах старца Абу-Са‘ида: Толкование на четверостишие Абу-Са‘ида. Перс. тексты (СПб., 1899); его же. Жизнь и речи старца Абу-Са‘ида Мейхенейского. Перс. текст (СПб., 1899), а после смерти одним из его учеников — А. А. Ромаскевичем было издано первое крупное персоязычное сочинение по суфизму «Кашф ал-махджуб» («Раскрытие скрытого за завесой») Абу-л-Хасана ал-Худжвири (Л., 1926) и опубликован список работ Жуковского. Изучением суфизма занимался в начале научной карьеры и В. А. Иванов, ряд публикаций которого посвящен суфийским шайхам и их сочинениям, и В. В. Бартольд.

Кроме них после смерти В. А. Жуковского серьезными исследованиями иранского суфизма по сути занимался только Е. Э. Бертельс, работавший до ВОВ в Ленинграде, а после реорганизации ИВ переехавший в Москву, в головной институт. Его основные работы, местами очень сильно перекликаясь с исследованиями В. А. Жуковского, были уже посмертно опубликованы его сыном отдельным томом под названием «Суфизм и суфийская литература» (1965) и до сих пор остаются ценным пособием для студентов-иранистов.

Еще при жизни Е.Э.Бертельса с середины 30-х гг. XX в. в иранистическом исламоведении вообще, а в суфиеведении в частности начался многолетний идеологический застой, заставивший направлять усилия иранистов в основном на исследование суфийской поэзии (так сказать, завуалированное изучение суфизма) и обходить стороной суфийские религиозные сочинения. Лишь с конца 80-х г. XX в. пробелы в изучении теории и практики суфизма стали постепенно заполняться поначалу переводами работ западных ученых 20–25-летней давности (Дж. Сп. Тримингем, Анне-Мари Шиммель), а затем и собственными иранистическими исследованиями по суфизму прежде всего О. Ф. Акимушкина (41 статья по суфизму в ИЭС и 9 статей в ИТБРИ), в течение долгого времени читающего к тому же курс исламского мистицизма на Восточном факультете ЛГУ/СПбГУ.

В настоящее время процесс заполнения лакуны в изучении персоязычного и центрально-азиатского суфизма продолжается как путем переводов работ зарубежных коллег:

Суфизм в Центральной Азии (зарубежные исследования). Сборник статей памяти Фритца Майера (1912–1998) / Составитель и ответственный редактор А. А. Хисматулин (СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2001).

Кныш А. Д. Мусульманский мистицизм: краткая история / А. Д. Кныш; пер. с англ. М. Г. Романов. (СПб.: Диля, 2004),

так и собственными исследованиями суфийских братств:

А. А. Хисматулин. Суфийская ритуальная практика (на примере братства Накшбандийа) (СПб.: Центр “Петербургское Востоковедение”, 1996); его же. Суфизм (СПб.: Петербургское Востоковедение, 1999).

Наряду с этим О. Ф. Акимушкиным, А. А. Хисматулиным и Ю. А. Иоаннесяном продолжается издание оригинальных текстов и комментированных переводов сочинений суфийских шайхов:

Oleg F. Akimushkin. Das Traktat des Qutbaddin Ahmad b. ‘Imadi Yazdi über die Regeln des mystischen Weges der Hamadaniya-Dahabiya // Muslim Culture in Russia and Central Asia. Vol.3: Arabic, Persian and Turkic Manuscripts (15th — 19th Centuries) / Ed. by Anke von Kügelgen, Aširbek Muminov, Michael Kemper (Berlin: Klaus Schwarz Verlag, 2000).

А. А. Хисматулин. Классическое суфийское сочинение «Кимийа-йи са‘адат» («Эликсир счастья») Абу Хамида Мухаммада ал-Газали ат-Туси (1058–1111) (СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001).

Ю. А. Иоаннесян. Мухаммад Парса ал-Бухари. Трактат о Святости / Пер. с перс. Ю. А. Иоаннесяна // Мудрость суфиев. Шихаб ад-Дин. Мухаммад Парса. Махдум-и А’зам / Пер. с перс. О. М. Ястребовой, Ю. А. Иоаннесяна, Б. М. Бабаджанова. Вступ. статья, составление, словарь А. А. Хисматулина. (СПб.: Азбука & Петербургское Востоковедение, 2001).

В процессе перевода и текущих исследований, ведущихся А. А. Хисматулиным по центрально-азиатскому суфизму, находятся четыре основных агиографических сочинения о Баха’ ад-дине Накшбанде (ум. 791/1389), написанных его учениками и последователями после его смерти: «длинная» Салаха б. Мубарака ал-Бухари и «короткая» Мухаммада Парсы (ум. 822/1420) версии Анис ат-талибин ва-‘уддат ас-саликин («Приятель ищущих и снаряжение путников»), Рисала-йи Баха’йа («Послание о Баха’ ад-дине») Абу-л-Касима Мухаммада б. Мас‘уда и Макамат-и хазрат-и х^ваджа-йи Накшбанд («Свершения присного хваджи Накшбанда») — компиляция Абу-л-Мухсина Мухаммада Бакира б. Мухаммада ‘Али с использованием ранних источников. К исследованию также привлечены сочинения: шайха Накшбандийа факиха Йа‘куба Чархи (ум. в 851/1447, кроме того возможны даты: 838/1434-5 или 860/1456) Рисала-йи абдалийа («Послание о замещающих» – перевод полностью завершен) и Рисала-йи унсийа («Послание о привязанности» – перевод в основной части завершен), Рисала-йи кудсийа («Послание о святости») шайха и факиха Мухаммада Парсы, Нафахат ал-унс мин хазарат ал-кудс («Дуновения привязанности от присных святости») ‘Абд ар-Рахмана Джами (1414–1492) и наиболее известное агиографическое сочинение «центральной» линии духовной преемственности Хваджаган-Накшбандийа Рашахат ‘Айн ал-хайат («Капли Источника вечной жизни») Фахр ад-дина ‘Али б. Хусайна ал-Ва‘иза Кашифи (1463–1531).

Другие религиозные учения: Бабизм–бахаизм/бехаизм

К середине XIX в. (с 1844 г.) в Иране (Персии) возникает новое религиозное учение со своим пророком, священным писанием, календарем, местами паломничества (или, как считают некоторые, космоконфессиональная и теософская секта). Учение названо бабизмом по титулу своего основателя из иранского города Шираза саййида ‘Али Мухаммада Баба (Баб – «Врата»). Спустя 19 лет, его последователь мирза Хусайн ‘Али Нури по прозвищу Баха’ Аллах («Блеск Аллаха) объявляет о том, что он является тем, чье появление предсказывал учитель и кого проявил Аллах. Так бабизм трансформируется в бахаизм/бехаизм, определяющий себя как новая (после ислама) мировая религия, отношение к которой в мире, особенно мусульманском, было и остается далеко неоднозначным.

Исследования и публикации текстов

Естественно, события такого рода не могли не остаться незамеченными современниками, в том числе и в России, куда сведения о новом учении поступали в основном по дипломатическим каналам и рассказам путешественников. Одним из первых к исследованию бабизма обращается А. К. Казем-бек, который посвящает ему отдельную монографию — «Баб и бабиды. Религиозно-политические события в Персии в 1844–1852 годах» (1865). Позже в Россию стали поступать бабидские сочинения в рукописях, описанием которых занимались Н. А. Ханыков, Б. А. Дорн и В. Р. Розен, а в научной и околонаучной прессе стали выходить разного рода статьи и очерки публицистического характера. В той или иной степени исследования в этом направлении продолжили В. А. Жуковский, В. В. Бартольд и выпускник трехгодичных офицерских курсов при Учебном отделении МИД, А. Г. Туманский, по долгу службы в Иране заинтересовавшийся этим учением. Последним в 1893 г. в ЗВОРАО (Т. VII) был опубликован оригинальный текст «Воли и Завещания» Баха’ Аллаха с переводом на русский язык. В том же томе ЗВОРАО бароном В. Р. Розеном был издан оригинал и перевод «Послания: "Благие вести"» Баха’ Аллаха. В 1899 г. А. Г. Туманский публикует одно из основополагающих сочинений бабидов Китаб-и Акдас («Наисвятая Книга»), а позже В. Р. Розен издает отдельной книгой «Первый Сборник Посланий Бабида Бехауллаха» (СПб., 1908).

В советское время историей и основами вероучения занимался Е. Э. Бертельс, опубликовавший в журнале «Восток» (1925) краткий очерк, и М. С. Иванов (1909–1986), работавший в ИВ в предвоенные годы (с 1937 по 1940 г.), который издал свое исследование по идеологии и социальной основе бабизма — «Бабидские восстания в Иране 1848–1852» (М.-Л., 1939).

В наши дни эти исследования, так или иначе вошедшие в научную традицию АМ–ЛО ИВ–СПбФ ИВ РАН, продолжил Ю. А. Иоаннесян, подготовивший комментированный перевод еще одного сочинения Баха’ Аллаха и опубликовавший в научной и научно-популярной форме два исследования по бабизму-бахаизму:

Бахаулла. Китаб-и Икан / Академ. перевод с перс., предисл., комментарий и текстологическое приложение Ю. А. Иоаннесяна (СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001).

Очерки Веры Баби и Бахаи: Изучение в свете первичных источников (СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003).

Вера Бахаи. (СПб.: Азбука & Петербургское Востоковедение, 2003. Серия: «Мир Востока»).

Историография и библиография российского востоковедения и иранистики

Историографией российского востоковедения, включая иранистику, в той или иной степени занимались практически все востоковеды, публикуя биобиблиографические некрологи о своих ушедших коллегах, списки публикаций к юбилейным и памятным датам и участвуя очерками развития той или иной дисциплины (наприм., В. В. Бартольд, И. Ю. Крачковский и др.) в немногочисленных историографических сборниках (см. ниже библиографию). Однако историографов, что называется, по духу, которые, работая в архивах и с архивами, считали бы историографию российского востоковедения делом своей жизни, были и остаются единицы. Среди них следует прежде всего назвать работавшего в Ташкенте Б. В. Лунина (1906–2001), публикации которого охватывают историографию востоковедения, главным образом среднеазиатского, практически по всему постсоветскому пространству, и его ученика В. А. Германова (также Ташкент). Из биобиблиографов, работающих в Санкт-Петербурге, добрых слов заслуживает А. М. Куликова. В ее исследованиях встретишь порой такие удивительные факты, о которых уже никто никогда и не вспомнит.

Из библиографических работ последнего времени особняком стоит громадная по своему объёму (7474 наименований) «Аннотированная библиография отечественных работ по арабистике, иранистике и тюркологии 1818–1917 гг. (Научная периодика)» Л. Н. Карской (1938–2003), которая составляла её в течение 15 лет (1964–1979) и которая вышла из печати незадолго до ее болезни и смерти (М.: Изд. фирма «Восточная литература», 2000). Из общего числа наименований в работе приведено и аннотировано чуть меньше одной трети научных статей по иранистике на территории иранского этнолингвистического региона.

Немалые усилия по стимулированию и поддержке иранистических исследований в современной России предпринимаются созданным в конце 90-х г. XX в. Культурным представительством ИРИ в Москве, по праву приобретшим сегодня статус одного из центров иранистики (со своей библиотекой, периодикой и т. д.).

Монографиями, отмеченными в этом очерке, иранистические исследования также не ограничиваются. Количество статей, написанных иранистами за годы существования иранистики только в АМ и СПбФ ИВ РАН, не говоря уже обо всем постсоветском пространстве, исчисляется без всякого преувеличения тысячами (!).

Библиография

Азиатский музей — Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. М.: ГРВЛ, 1972.

История отечественного востоковедения с середины XIX века до 1917 года. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1997.

Л. Н. Карская. Аннотированная библиография отечественных работ по арабистике, иранистике и тюркологии 1818–1917 (Научная периодика). М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 2000.

А. М. Куликова. Востоковедение в российских законодательных актах (конец XVII в. – 1917 г.). СПб., 1994.

А. М. Куликова. Российское востоковедение XIX века в лицах. СПб.: Петербургское востоковедение, 2001.

С. Д. Милибанд. Библиографический словарь отечественных востоковедов с 1917 г. В 2-х т. М.: Наука, 1995 (2-е изд.)

Памятники литературы народов Востока. Памятники письменности Востока: Каталог серийных изданий 1959–1985 / Сост. В. Д. Бузаева и Н. В. Исаева. Под ред. С. С. Цельникера. М.: ГРВЛ «Наука», 1986.